Эта страна встретила меня своим ноябрьским теплом (в прямом смысле этого слова). Как только я ступил на пакистанскую землю, меня тут же обдало жаром. После нашего свежего воздуха, – душный и пыльный воздух Карачи. Город лежал в полукилометре от аэропорта и шумел так, что казалось, что идет средневековая война. Было неуютно и немного страшновато, потому, что везде слышалась гортанная речь, звучавшая на повышенных тонах. Люди разговаривали друг с другом, так как у нас бы просто скандалили.
Как только я вышел из здания аэропорта, – понял, что что-то не так. Понял шестым чувством. Огромная толпа встречавших волновалась, размеренно раскачиваясь из стороны в сторону и невероятно шумно выкрикивая имена. Я окинул ее взглядом и понял, что меня никто не встречает.
Пробравшись сквозь толпу, я набрал телефон пастора, пригласившего меня, и по задорной металлической речи пакистанской девушки понял, что абонент недоступен. Почему-то было не смешно, но и не страшно. Просто как-то тоскливо внутри. Я понял, что первая неделя моего пребывания в этой стране только что провалилась.
Я позвонил пастору Рашиду из Лахора и как смог объяснил ситуацию. Он жизнерадостно пригласил меня сегодня же лететь к ним. Я согласился, но все же продолжил дозваниваться до местно христианского деятеля, подключив Таню (моего секретаря).
Я сразу вспомнил, что тон моего знакомого очень сильно изменился, когда я спросил, сколько примерно будет стоить мне моя поездка и, поучив ответ, что мне придется выложить 700 евро за неделю, я задал вопрос: на что? Он немедленно прислал смету: 200 евро – звуковая аппаратура, 300 евро – благословение местным пасторам. Ну и остальное "на покушать". С первым и последним я как то согласился, но по второму вопросу задал уточняющий вопрос: почему я должен платить служителям? Я так же предложил сократить мое меню до минимума и не проводить служений с применением аппаратуры, особенно исходя из того, что церкви здесь не большие и меня и так будет слышно. Его реакция была очень интересной: он сразу как-то сник. Тогда мы с женой еще подумали, а не подстава ли все это? Теперь я понимал, что без денег я ему здесь не нужен.
Я решил лететь в Лахор, хотя общее впечатление о пакистанском христианстве уже было испорчено. Подойдя к билетным кассам, я попал еще в одну затруднительную ситуацию: я не знал языка и не мог даже просто объяснить, что мне нужно.
Я отошел и просто стал молиться: "Господи, – Ты послал меня сюда. Что я здесь делаю? Я не могу улететь обратно, потому, что мой билет нельзя ни обменять, ни сдать. У меня хватит денег только долететь до Лахора и вернуться сюда. Помоги мне. Покажи, что это Ты меня послал". Не могу быть уверенным, что именно такими словами, но суть такова.
Я закончил молиться и присел в зале ожидания, достал книжку доктора Добсона и начал ждать. Ждал несколько часов и когда уже вспомнил старый анекдот про человека и обезьяну[1] и решил начать действовать самостоятельно, как передо мной появился он…
"Привет" – сказал он на чисто русском с едва заметным восточным акцентом. "Привет" – ответил я с едва заметным волнением в голосе. "Идем, помогу" сказал он и взял мою сумку. Мы двинулись к кассам. Он остановился перед свободной и о чем та затарахтел с кассиром. Они смеялись и обменивались какими-то шутками несколько минут. Потом он повернулся ко мне и спросил: "Когда назад?" Я сказал, что 29 ноября, потому, что ….Но он уже не слушал и начал новый раунд переговоров с кассиром. Так продолжалось довольно долго, пока я не заплатил деньги, и не получил билет на завтра. Он повел меня к стоянке такси, назидая по дороге: "Здесь все люди хитрые, но ты не пасуй перед ними, если они назовут цену, ты смело говори меньше, если будешь тверд, они, скорее всего, согласятся". Я слушал и удивлялся, откуда он появился? Что это за человек? И почему он мне помогает?
"Сейчас тебя отвезут в гостиницу, там переночуешь и завтра вернешься сюда и полетишь туда куда нужно…". Сказал и просто исчез. В сердце звучал голос: ты хотел знамение? Этого тебе достаточно? Я ехал в такси и тихо плакал, глядя на грязные улицы проплывавшего мимо города.
Карачи поразил меня откровенной нищетой. Возможно, это был так называемый культурный шок, но я действительно был настолько поражен тем, что увидел, что просто не мог какое-то время прийти в себя. Мне казалось, что я в нереальной стране. Кругом были люди одетые в грязную и рваную одежду, сидевшие прямо в грязи и евшие что-то прямо руками. Грязные неоштукатуренные дома с совершенно неуместными вывесками типа "Кока-Кола" и разведенными прямо под стенами кострами, на которых люди готовили пищу, прилепились один к другому. Все это напомнило мне место из Писания, где псалмопевец говорит про Иерусалим, что это "город, слитый в одно".
Еще одной поразившей меня особенностью Пакистана стала дорога. Никаких правил, кроме одного: кто наглей тот и прав. Есть такой анекдот: в Европе ездят по правой стороне, в Англии по левой, а в Грузии по теневой. Так вот в Пакистане ездят по той по которой хочется. При этом все постоянно сигналят и кричат, подрезают и при этом никто ни на кого не обижается.
Гостиница оказалась дешевой, но с душем, что как оказалось впоследствии, является большой редкостью. Вентилятор работал с такой скоростью и шумом, что я просто замерз и почто оглох. Я настолько устал, что сразу же завалился спать. Проснулся от того, что в номере начал моргать свет. Было утро. Оказалось, что проспал больше 12 часов. За дверями стоял парень, который вчера помогал мне заносить вещи. Потом я узнал ,что он всю ночь сидел у моих дверей ожидая, не понадобится ли мне что-либо.
Я заказал обед и был приятно удивлен его объемом и ценой. Порция куриного рагу со специями, салат и холодная кола. Я так и не смог все съесть. Так вот все это стоило 350 пакистанских рупий, что на евро примерно 3.
Попросил парня вызвать мне такси, заплатил за номер 800 рупий (7 евро) и принял душ поехал в аэропорт. Улицы города мне уже не казались такими шокирующими. Я мог внимательно рассмотреть все, что попадалось на нашем пути. Нужно сказать, что средняя скорость по пакистанским дорогам не превышает 30 км, потому, что весь этот хаос на дорогах не предполагает быстрой езды.
Торговцы фруктами чередовались с водопроводчиками. Какой-то человек жарил во фритюре какие-то пакистанские сладости, а буквально в метре от него человек изготавливал металлические ворота и брызги от электросварки попадали прямо в котел с маслом. Это ни кого не смущало. Так же как и не смущало полицейского, сидящего в кресте парикмахера прямо посреди улицы то, что на белоснежную пену на его лице садилась серая и мелкая как пудра уличная пыль. Это так же не трогало самого парикмахера, который тщательно выбривал клиента, которого ждал его напарник с двумя калашниковыми на шее. Какой-то баба (ударение на последнем слоге) "дедушка", сидя на осле, колупал в носу и доставая содержимое закапывал в свою рубаху. На навозной куче стояла новая тойота карола, в которой сидел респектабельный мужичек, который выйдя не побрезговал наступить в кучу свежака, своими дорогущими туфлями.
Чтобы проехать в аэропорт, пришлось пройти несколько блокпостов, на последнем я вдруг вспомнил, что у меня с собой фотоаппарат.
Самолет до Лахора был намного больше того, на котором я прилетел сюда. Взлетал он тяжелее и летел быстрее. Я сидел и не знал, что меня ждет в этом городе. Встретят ли меня там?
Меня не встретили… Как оказалось – это национальная традиция пакистанцев, – неорганизованность, причем полная. Пастор Рашид извинился, сказав, что он занят на свадьбе и прислав мне, адрес попросил приехать на такси. Что я и сделал.
Вот здесь и началось то, что я называю Церковью. Пока пастор был занят, я ждал его в одной семье, которая приняла меня как родного и, не смотря на языковой барьер, я чувствовал себя дома. Это самое прекрасное чувство, которое я испытал за все время пребывания здесь.
Дом куда меня привели назвать домом было очень сложно. Кирпичная комната с бетонным полом, в котором из мебели только две кровати, составленные вместе, на которые и уселись все дети дома. Диван и пара кресел. А забыл про журнальный столик вокруг которого вся остальная мебель, и была расположена, как дети вокруг елки.
Мы пытались говорить на ломанном английском, говоря односложно и все время смеялись. В основном с меня, когда я неверно говорил какую-то фразу или просто делал что-то не так, как они привыкли. Дети смеялись задорнее всего. Они здесь вообще очень открыты и непосредственны. Еще одной отличительной чертой местных была их потрясающая откровенность, которую многие из нас восприняли бы как наглость. Они бесцеремонно заглядывают в твой телефон, компьютер и так далее.
Мы ждали долго, свадьба, оказалось, была в деревне в 70 км от города, что по местным меркам примерно 2 часа пути. Когда приехал пастор, мы пошли к нему домой. Он оказался намного лучше. А именно в два раза, потому, что комнаты было две. И одну из них выделили мне. Она была не просто оштукатурена, но и побелена, что доставит моей жене массу хлопот по очистке вещей от побелки. Очень скрипучая кровать с небольшим, но самым теплым в доме одеялом и диван со столиком, – вот и вся обстановка.
Семья пастора – это особый рассказ. Как только я переступил порог его дома, он, улыбаясь, сказал мне, что у него только одна жена. Многие люди с запада постоянно этим интересуются. Его супруга – Руна (ударение на последний слог), типичная пакистанская женщина в национальной одежде с постоянной улыбкой и татуировками на руках в виде красивых коричневых узоров.
Трое детей. Старший сын Алиша, с которым мы сразу подружились и постоянно подшучивали друг над другом, – мальчик 8 лет, средняя дочь имя которой я так и не смог запомнить, наверное потому ,что она редко заглядывала в мою комнату в отличии от младшей дочери – Анны. Ее на палестинский лад все называли Ана, опять же с ударением на последний слог. Это просто ураган полуторалетний. Она крушила все, до чего дотягивалась. И поэтому когда она тянула свои ручонки к чему-то, я махал пальцем, качал головой и говорил: "Но, но, но". Когда мне пора было уже уезжать, она при виде меня сразу качала головой и махала рукой и говорила: "Но, но, но", все смеялись.
На следующий день начались служения. Я не буду описывать каждое, просто попытаюсь дать общее впечатление.
Церкви здесь небольшие, по 40 – 100 человек, но их много и собираются они в небольших помещениях, по большей части в домах пасторов. Та Церковь, в которую приехал я, собиралась в крытом дворе пастора Рашида, из которого предварительно выкатывали припаркованные мотоциклы жильцов и застилали половиками. Люди садятся прямо на пол так сказать в позе лотоса.
Музыка как из индийского фильма восьмидесятых. Но так зажигательно! Из инструментов в основном ударные, много. Вообще музыка очень ритмична. Игра на национальном инструменте по звуку напоминающего гармонь, а по виду коробку с клавиатурой, мне показалась совершенно не связанной с тем, что пели люди. Пели много, самоотверженно, но сидя. При этом совершали телодвижения, которые в наших церквах даже восприняли бы как неприличные. Женщины сидят отдельно от мужчин и поют почему-то громче. Музыканты почему-то все из пакистанских мужиков, хотя вокалистки женщины все же встречаются.
Прославление длится минимум час, прерываясь только для молитвы, когда кто-то из присутствующих начинает громко молиться. Это напоминает мне наши служения, что есть общее в религиозной традиции всех пятидесятников. Что меня поразило, так это то, что служителя не участвуют в общих молитвах и приходят только когда наступает их очередь служить.
Первая моя проповедь через двух переводчиков показалась мне, не воспринятой, и я попытался ее упрощать на ходу, потому, что мне казалось, что меня просто не понимают. И дело не в языковом барьере. Их лица не выражали ровным счетом ничего, кроме любопытства. Они откровенно разглядывали меня.
Но как только я начал "опускаться на их уровень", Дух Святой сказал мне: "уважай тех, кто тебя слушает". Я понял, что мне нужно просто верить в то, что Бог действует сейчас. И знаете, я задумался над тем образом служения, к которому я привык. А привык я к реакции людей. Я привык видеть, а не верить. Я привык ходить видением. Мне стало страшно, потому, что я вдруг понял, что я именно этому учу. Я хочу переживать и не переживаю, потому, что это стало важнее для меня чем вера о которой я так много знаю и учу. Боже мой, как далеко я бываю от той истины которую проповедую. Мне стало дурно и пришлось отпить глоток воды. Продолжив, я стал говорить то, что Бог дал мне. А я говорил о вере. После служения многие стали свидетельствовать с воодушевлением, которого я не виде во время проповеди о том, что они получили из Слова.
Когда я закончил проповедовать ко мне стали подходить люди и просить молиться за них. И здесь я понял, что значит ходить верою… Я просто признавался Богу в своей беспомощности, не только помочь, но даже понять их нужду. Я просто говорил с Ним. Я был уверен, что я просто как шут, который не понимает ни того, что говорит, ни того, что делает. Просто человек с Библией. Просто человек, не понимающий что делать с откровением, которое получил. Человек имеющий мудрость ради мудрости. Я просто молился о том, что эти люди не причем, просил ответить на их молитвы и их нужду. В этот день я был обличен Духом Святым. Я не хотел ни молиться за других, ни проповедовать. Мне хотелось убежать и спрятаться. Но передо мной стояли люди и я должен был что-то делать. В их глазах горела надежда. И Господь тихо проговорил: "просто возлагай на них руки".
В этот день Господь исцелил маленькую девочку, освободив ее от горячки, освободил маленького ребенка от демона, и даже было пророческое слово к женщине, на которую по ночам нападал сатана и душил ее. Господь сказал, что в ее доме много идолов и именно это является причиной таких атак, что она тайно ходит в индуистское капище. Она сразу же призналась, не смотря на грев присутствовавшего здесь же мужа, и покаялась. На следующий день она свидетельствовала о том, что спала спокойно и чувствовала свободу.
Не хочу много об этом говорить, упомяну только то, что на одном служении в деревне, Господь исцелил одну парализованную женщину. Наверное, это было самое чудесное, что Он сделал из исцелений. Я постоянно спрашивал себя: почему у нас не происходит такого?
Здесь нужно остановиться на том, что из себя представляет Церковь Пакистана. Несомненно по моему мнению. Приведу только несколько примеров.
Пример 1.
Служение для лидеров и пасторов. Я говорю о посвящении, без которого не может быть ни какого помазания и соответственно успеха в служении. Все довольны. Мы молимся и молитва горячая на языках. Не дежурная. Все вдохновлены. После этого добрая половина из присутствовавших вышли покурить.
Пример 2.
Здесь, очень своеобразное отношение к женщине. С одной стороны она не воспринимается в серьез со всеми вытекающими последствиями. А с другой очень трепетное, как к невероятной драгоценности, возможно как к неодушевленной, но все же ценности. Поэтому вы не увидите на улицах Пакистана парочки, прогуливающиеся под ручку или еще как-то. Я имею в виду парочки, когда парень прогуливается с девушкой, а вот парень с парнем – это здесь обычное дело. Я сначала смущался от постоянных идущих мне навстречу парней держащихся за руку или обнимающихся, но потом мне объяснили, что это просто так принято выражать дружеские чувства. Тем не менее, я стал замечать, что это не просто дружба. И еще более был удручен, когда увидел, что служителя ни как на это не реагируют, даже когда видят это в собрании. Вернее просто не видят этого.
Пример 3.
За все время, что я был в этой стране, вовремя на собрание приходили только служители. Все остальные свободно перемещались во время служения в том направлении, в котором желали. Кто-то считал эту часть служения скучной и просто выходи на это время, потому услышав что-то интересное просто возвращался и пробираясь сквозь ряды людей усаживался на свое место.
Пример 4.
Организованное учение как таковое отсутствует. Люди не всегда понимают то, что является грехом. Они просто живут той жизнью, которая принята в обществе и при этом свято верят в то, что они святы.
Пример 5.
В деревенской Церкви во время собрания старейшины регулярно прикладывались к гашишу, предлагали и мне приобщиться к пакистанской культуре, но я отказался, чем несказанно расстроил старцев.
Исходя из всего этого и того, что Бог так сильно действовал, я так и не понял что же такого здесь особенного, что все так, а не иначе. Мы смиряем свою плоть, ограничиваем себя, постоянно боремся с грехом, проигрываем, теряем друзей, стоим за евангельские принципы и так мало получаем того, что хотели бы видеть и переживать. А здесь люди просто живут обычной мирской жизнь (не все конечно, но многие) и при этом Господь так действует.
При размытых рамках греховности, Бог продолжает их любить и дает им столько благодати. На ум приходит только одно выражение Павла: где изобилует грех, там преизобилует благодать.
Из того, что меня еще здесь поразило – это колличество одержимых, особенно среди младенцев. Мне кажется, сказывается их беспорядочная духовная жизнь. Многие женщины, уставшие от нищеты просто втайне от своих родных ходят, что называется "ко всем святым". Вообще духовная жизнь здесь невероятно обнажена. Взгляд демона можно поймать просто в толпе. Причем постоянно. Мы не понимаем в какой благодати мы живем. Мы не понимаем, что такое промоленная нация, промоленная земля. Как мы пренебрегаем молитвой. Только побывав в такой стране понимаешь, что делает молитва. Мне очень хочется ободрить наших молитвенников, а вернее молитвенниц: не останавливайтесь!!! Благодаря вашему невидимому человеческому глазу труду, наша страна, наша земля очищается от вопиющего демонического вмешательства. Я конечно понимаю, что и у нас не все так радужно, но по сравнению с местным положением мы несомненно в более выгодном положении.
Давящая атмосфера всепроникающего демонического контроля дает о себе знать постоянно. Поэтому приходится много молиться. Причем делать это наедине с Богом. Что очень сложно потому ,что мои пакистанские друзья не оставляли меня ни на минуту. Например когда наступало утро они просто приходили в комнату и начинали заниматься своими обычными делами или просто сидели напротив и ждали когда я проснусь. Первое время я смущался, но потом привык и стал просто просить выйти из комнаты, чтобы одеться.
Они просто не понимают то духовное состояние своего народа, в котором живут. Они просто воспринимают это как данность. Поэтому мне кажется, здесь так мало тех, кто действует откровенно и с верой. Тем более, что мусульманское окружение загнало христиан в своеобразные резервации – города внутри городов. Они так и называются колония. Я, например, жил в городе Лахор, колония Бахар. Это место где живет под сто тысяч пятидесятников, которые на таковых по моему религиозному представлению совсем не были похожи. Тысячи церквей собранные в одном месте. В любой момент времени вы можете услышать пение в одном из домов – это идет молитва. Но здесь не принято молиться так горячо и подолгу как это делается у нас. Все гораздо формальнее. Гораздо!
Еще одна особенность, сродни первой – это огромное (без преувеличения) число бездетных семей. Это не смотря на то, что Пакистан переживает демографический бум. Я так же уверен, что это связанно с неблагоприятной духовной атмосферой в стране и недостаточным вниманием к этому вопросу со стороны служителей. Проклятые семьи. Это страшно. Самое большое колличество просьб о молитве было именно, об этой нужде. Я просто молился и запрещал сатане прикасаться к этим людям.
Многие приходили с просьбой о молитве по поводу умерших детей. Я молился за многих, но две семьи потрясли меня больше всего: в одной они потеряли троих детей подряд, а во второй семерых. Выкидыши, преждевременные роды, все это признаки проклятий, потому, что написано: не будет у тебя преждевременно рождающих.
Страшно то, что демоны диктуют политику жизни полностью и еще страшнее то, что служителя постоянно заняты тем, что делят сферы влияния и иностранцев каким-то чудом сюда залетевших. Почти никто не занят по настоящему духовной работой. Мне показалось, что здесь духовный вакуум. Молитвы о благословении и все. Они стригут кусты, а не пытаются рубить корни. Это только создает движение, а не решает проблему. Как мне хочется, о, Господи, видеть разрушенными дела дьявола, как Ты и сказал. Я молюсь о том, чтобы Бог поднял в Пакистане армию молитвенников. И не только в Пакистане, но и во всем мире. Чтобы ходатаи стали в проломе и начали разрушать и разрушать…
Тогда я верю, по молитве святых, Господь освободит эту землю! Я верю в это. Как написано: если смирится народ Мой, именующийся именем Моим и станет молиться, и взыщут лица Моего, и обратятся от злых путей своих, то Я услышу с неба, прощу грехи их и исцелю землю их.
Я очень хорошо помню, что пробуждение начала девяностых в нашей стране началось и продолжалось под общим девизом: исцеление земли! Я думаю, что это общий девиз всех пробуждений.
Еще одна проблема (опять же, на мой взгляд) пакистанской церкви состоит в том, что она не благовествует. Церкви растут по принципу роди и проповедуй. Поскольку христиане здесь в явном меньшинстве, то они обособились и просто живут как некий "другой народ". Они маринуются в своем соку и не пытаются выйти на улицы. Здесь мне очень сильно хотелось бы напомнить, прежде всего, себе то, что мне недавно сказал Господь: верни на улицы Мое Слово! Это слово так же относится и к Пакистану. Проповедь должна быть обращена на тех, кто не спасен.
Это так же подтверждает то откровение, которое говорит, что пробуждение это не когда грешники каются, а когда Церковь просыпается. Как здесь нужен Бог! Кто-то скажет, что Бог нужен и на Беларуси. Да – это правда!!! Но мы ведь одно Тело во Христе. Я знаю, что теперь хочет от меня Господь! Я должен поднять молитвенную волну, которая накроет Пакистан.
Немного о духах и талибане
Ездили на могилу принца Готмы (в русской транскрипции Гаутамы) более известного как Будда. Он был похоронен возле родного города на горе, на которую я насилу залез. Город этот находится на севере Пакистана в провинции полностью подконтрольной талибану.
Ехали мы туда больше 7 часов. И все равно опоздали. К его родному дому нас не пустили и к дереву, под которым он получил все свои "откровения" тоже. Но услужливый экскурсовод, за небольшую плату в 350 рупий, провел нас на гору, где был похоронен этот человек. Там он был похоронен, но после того как буддизм получил распространение, его останки были перевезены в Непал, где и находятся по сей день. Тем не менее, место это весьма интересно своей духовной "погодой".
Первое, что произошло, когда мы приехали, – это меня попросили закрыть окно машины и не высовываться. И действительно, как только местные увидели белое лицо с фотоаппаратом, сразу же стали барражировать вокруг машины и окидывать меня злобными взглядами. Потом мне объяснили, что окна нужно закрыть, чтобы они не бросили гранату.
Моя экскурсия больше была похожа на пробежку, а ее окончание на бегство, потому, что уезжали мы другой дорогой через горы и очень быстро. Но все равно, я достаточно увидел. Один мой друг узнав об этой поездке сказал в сердцах: что ты там делал, там же территориальные духи. О, как он прав. Это чувствуется и очень сильно. Сначала я думал, что туда меня влечет чисто академический интерес: посмотреть, сделать пару снимков, подышать так сказать одним воздухом с основателем самой демонизированной политеистической религии. Но после разговора с моим обеспокоенным другом, я понял, что это была заявка на Божьи права. Я просто показал, что мы не боимся этих духов. Конечно же, ничего экстремального не произошло, кроме постоянного ощущения нависшей угрозы. Я даже на тот момент не понял, от кого это исходило, толи от буддийского капища, толи от талибов.
Сейчас я уверен ,что эти два казалось бы несовместимых религиозных духа не просто мирно сосуществуют, но и сотрудничают. В этом регионе вообще нет верующих. Несмотря на прекрасную природу, невероятно осязаемое ощущение присутствия зла. Не смотря на то, что могила Будды пуста, капище устроенное вокруг нее кишит демонами. И это не рядовые товарищи, насколько мне показалось.
Мы пробежались и уехали. Всю дорогу я пытался разложить по полочкам мои ощущения, хоть как-то проанализировать то, что я пережил. Было сложно. Да и сейчас сложно. Но в одном я утвердился основательно: не играет роли что проявления демонов могут быть иногда очень различными или даже противоречащими друг другу, а в случае с буддизмом и исламом, даже враждебными друг другу, на самом дела – это одно и тоже полчище. Теперь я это точно знаю.
О нищете
Христиане живут здесь просто ужасно. Именно христиане. Эта страна намного богаче чем наша. Темпы экономического роста и прочие показатели говорят о бурном росте экономики. Один тот факт, что ВВС Пакистана по боеспособности и оснащению находятся на 16 месте в мире, и страна имеет ядерное оружие, уже говорит о многом. Тем не менее, классовое расслоение настолько разительно и бросается в глаза, что кажется, что ты попал в средневековье.
Здесь есть очень богатые, – их очень мало; богатые, – их мало; бедные, – их больше чем первых и вторых, вместе взятых и нищие, – подавляющее большинство. И на самом дне – христиане. Ислам в симбиозе с буддизмом помноженный на доставшуюся от Индии кастовую систему, принес потрясающе страшные плоды. Невероятное расслоение общества, нищета, антисанитария, духовное демоническое влияния, – все это давит на людей, которые не видят выхода.
Основные финансы сконцентрированы в руках исламской аристократии. Остальные крохи подбирают рыбы покрупнее. Примером может послужить одна картинка, которую я наблюдал, когда ждал братьев. Я конечно не знаю их языка, но точно понял все происходящее. Это прекрасная картинка экономического состояния страны.
Итак, очень богатому человеку необходимо было что-то выкопать перед домом. Он вышел на улицу и кого-то позвал. К нему подошел респектабельного вида господин и, выслушав заказ, договорился о цене (к примеру, 10000 рупий). Как только заказчик ушел, респектабельный господин, подозвал еще одного, но уже менее респектабельного господина и, договорившись с ним (к примеру, за 8000), присел на стульчик перед домом заказчика. "Менее респектабельный господин" позвал какого-то мужичка уже в местном пакистанском одеянии и, объяснив ему, что необходимо делать и оговорив цену (к примеру, 5000), присел рядом с первым господином и они начали мирно беседовать. Национально одетый товарищ крикнут молодого парня, который пришел уже с киркой и, договорившись о цене (к примеру, 3000), присоединился к уже беседующим господам. Молодой нашел какого-то дехканина и всунул ему кирку. И тот начал копать. Когда он заканчивал, то все задействованные в процессе подошли поближе и пытались руководить. Когда дело было сделано, приехал заказчик. Он несомненно был недоволен проделанной работой, но деньги отдал. В итоге дехканин получил свою тысячу и ушел довольный, как впрочем, и все "труженики".
Такова экономическая модель Пакистана. И это совершенно всех устраивает. Почему-то они привыкли жить именно так. Еще один пример. Деревня пострадавшая от наводнения. Смыло все. Люди остались без крова и вещей. Некоторые люди (не знаю кто) решили помочь им и построить несколько домов. Для людей, которые до этого жили в саманных (из навоза, глины и соломы) домах, это был реальный шанс улучшить свое положение, как минимум жилищное. Но нет. Когда дома были построены и жильцы вселились, как вы думаете, что они сделали в первую очередь? Ни за что не догадаетесь. Они разобрали лома, продали кирпич, купили себе солому и сделали саманные дома. И это не потому, что саманные лучше кирпичных. Нет. Это потому, что не положено им, дехканам иметь кирпичные дома.
Небольшое замечание
Здесь тебя могут обмануть, нагло отобрать деньги. Меленький пример: я пытался позвонить, когда приехал и один услужливый пакистанец, служащий телефонной компании позвонил по моей просьбе и поговорил с пастором Рашидом. На доске висело, что звонок по стране стоит 2 рупии минута. Он говорил менее 5 минут. Когда пришло время рассчитываться, то у меня не оказалось местных денег, и он услужливо предложил мне сбегать в обменник. Я согласился и дал ему 10 евро (1100 рупий). Тот взял деньги, улыбнулся и сказал, что это за его услуги.
Но, не смотря на это, здесь можно быть уверенным за свои вещи, потому, что здесь не воруют. Это считается грехом и более того очень строго наказывается. Мне это тоже показалось странным. Эдакая выборочная этика. Это во всем. Переспать с девушкой – грех и великое преступление, а переспать с парнем, – это допустимое поведение. Пить спиртные напитки – это грех, здесь даже нельзя выращивать виноград, а вот употреблять наркотики не только можно, но и одобряется, по крайней мере, легкие. Не дождаться встречи – предосудительно, а опоздать на пару часов – нормально. Таких парадоксов здесь множество. Например, официант будет исключительно услужлив, поможет найти более подходящее вам место. Сто раз спросит: удобно ли вам. Будет исполнять любые ваши желания. Поможет посетить туалет, протрет для вас сиденье. Но при этом забудет принести ваш заказ.
О доме
Здесь, по-другому переоцениваешь отношения оставленные дома. Близость жены, которая, на самом деле, единственный человек, который по настоящему тебя любит. Что любимые дети – это те самые сердечки, которые нуждаются в тебе и которым ты нужен не потому, что что-то для них делаешь и не только до тех пор, пока ты им нужен.
Я смотрю отсюда на Церковь и понимаю, что не все так хорошо в наших отношениях, как может показаться. Что все наши проблемы от нежелания платить цену или продолжать платить цену. Мы устаем от все повторяющихся неудач. При этом мы забываем о том, что усталость наша не от того, что Господь не желает нас благословлять, а от как раз, наоборот, от того, что мы сами не желаем ходить в праведности Христа, а пытаемся устанавливать собственную праведность. И не важно, какая она.
Мы не так уж и верим, как сами себя хотим убедить. Здесь начинаешь понимать насколько все наши мечтания призрачны пока мы не начнем по настоящему верить и насколько мы на самом деле далеки от той самой, настоящей библейской веры.
И еще, начинаешь понимать, что, не смотря на такие разные отношения, ты все больше и больше любишь каждого, особенно если пришлось пройти через многое. Начинаешь скучать со страшной силой, постоянно вспоминая только лучшие моменты.
О народе
Местные люди настолько радушны, насколько и бедны. Именно к ним можно применить место Писания, когда Павел говорит о македонянах: глубокая нищета их переизбыточествует в богатстве их радушия.
Я постоянно испытывал заботу (иногда на мой взгляд неуместную). Они пытались угодить во всем. Я не мог купить ни чего, потому, что стоило мне спросить где можно например купить лимон, как он тут же появлялся у меня на столе. Когда пришло время ехать домой, и я спросил, где можно купить сувениры, мне пришлось нелегко, потому, что они принялись покупать подарки. И я уезжаю с теми же 50 баксами, с которыми приехал. Куда бы я ни приехал, я обязательно был накормлен и напоен. И не важно, что это была последняя курица.
Меня поразило так же отношение к старшим. Как внутреннее, сердечное, так и внешнее проявление, глубоко духовное. Когда ты встречаешься с человеком, которого можно отнести к категории старцев, не важно мужчина или женщина, то здесь принято склонять перед ним голову для благословений и тот возлагает руки на голову и коротко благословляет. Это не просто обряд, а действительно почитание старцев.
Очень показателен такой случай. Мы ехали в одну церковь, в которой никто из моих пакистанских друзей не был. Навстречу к нам пастор той церкви выслал мотоциклиста, чтобы он мог нас проводить. А тот взял с собой на служение своего отца, – почтенного старца. По дороге их мотоцикл сломался и мы взяли бабу к себе в машину, чтобы он показал нам дорогу. Но оказалось, что дороги он не знает, а поскольку признаваться в этом он не желал, то мы битый час кружили по округе. Все смеялись на каждом неверном повороте, но при этом никто не выказывал ни раздражения, ни недовольства.
Дети здесь – тоже особая каста, по-моему, им все позволительно.
***
И напоследок… Перелет домой.
Дорога домой была утомительной, но приятной. Все же я летел на родину.
15 часов проведенных в аэропорту Карачи, были посвящены размышлению и молитве. Я думал о многом, но несколько размышлений я хочу привести здесь. Потому, что они, как мне кажется, важны, по крайней мере, для меня.
Упование.
Почему Господь так действовал в Пакистане? Почему нет такого действия в нашей стране? Ведь мы не только не отличаемся от верующих Пакистана, но и во многих отношениях наши Церкви более "продвинуты", как в плане праведности, так и в отношении служения. Тем не менее действие Духа Святого меня потрясло. Я много молился и там и в самолете и уже прилетев домой. Меня интересовало одно и продолжает интересовать: что делает их такими открытыми?
И мне кажется, что я имею, по крайней мере, некоторые ответы. Я понял их на собственном примере. И один из главных уроков, которые я вынес, я бы назвал – "УПОВАНИЕ!!!"
Я попал в среду, где ни я ни меня понять не возможно. Невозможно что-то объяснить или оправдать. невозможно показать то, на что ты способен. Нельзя блеснуть знаниями или опытом. Ни как не получится впечатлить кого-то. Есть только одно: если Господь не сделает что-то, то все напрасно. И Он делал! Делал великие дела. В этом я считаю, и заключается секрет успеха в сверхъестественном движении Духа Святого.
Мы привыкли уповать на различные человеческие основания. Здесь же таковых просто нет или очень мало. Я понимаю, почему так называемому "цивилизованному" человеку труднее верить. Мы можем получить искомое, не полагаясь на Бога, а просто позвонив куда нужно.
Благодать.
И напоследок я скажу… Когда летел назад, то стало как-то грустно. Столько видел Божьего действия, но больное сердце тихо саднило в груди, напоминая о том, что оно все еще бьется. Я так много увидел, что это изменило мою жизнь. Только когда я шел в аэропорту Абу Даби, понял насколько я устал и как сильно хочу увидеть родных. Я шел и молился. Просил только одного: мне так хотелось пережить Божье прикосновение, Божью любовь. И просил.
Перед стойкой регистрации у меня отобрали посадочный талон и унесли куда-то в недра аэровокзала. Я стал роптать. Ни копейки денег, устал, не знаю языка. Теперь и билет отобрали. Нет возможности даже спросить в чем дело. Стало еще более грустно.
Когда через несколько минут услужливый стюард вернул мне талон, он был полностью исписан арабской вязью. Я прошел в автобус, который нас и доставил до самолета. Здесь меня проводили в бизнес класс. Усадили в мягкое и что самое главное широкое кресло и принесли меню. Я пытался выяснить, не ошибка ли это, но все мои попытки общаться с экипажем провалились. Я сидел в шикарном кресле и смотрел на улетающие вдаль Арабские Эмираты и услышал голос моего Папы: "Я хочу, чтобы ты знал, что я тебя люблю"!
[1] Идет обезьяна по джунглям видит, банан висит высоко на дереве. Стала прыгать. Прыгала, прыгала, не может допрыгнуть. Села под дерево и давай думать. Подумала, взяла палку и сбила банан. Идет человек по джунглям, видит банан висит высоко на дереве. Стал прыгать. Прыгал, прыгал, не может допрыгнуть. Сел под дерево и давай думать. Думал, думал. Встал и говорит: а что думать, прыгать надо!
0 Комментарии