ЭТЮДЫ. А НЕ ПОШЕЛ БЫ ТЫ...

Все было достаточно просто. Сначала нужно переждать длительное прославление, которое начиналось задолго до нашего появления. Потом молитва, которая длилась никак не меньше. И конечно же традиционное обвешивание цветами. Этого не избежать никак. Проповедь занимает много времени, потому что нужны два переводчика: с русского на английский, а потом с английского на урду.

В этой деревне все шло по плану, и мы ждали своей очереди. Не то, чтобы нам не хотелось принять участия в прославлении, просто оно очень смахивало на песни из индийского кино моего детства, и я совсем ничего не понимал и просто молился. Народ же помаленьку наполнял старое глинобитное здание Церкви, постепенно присоединяясь к служению. Они просто разувались перед входом, входили и усаживаясь на циновки и половики, присоединяясь к пению. Уже через полчаса после начала, зал был полон.

Эту женщину я увидел сразу же. Очень изможденное, некрасивое лицо, с бородавкой у длинного носа, привлекало внимание сразу же. Но не это было главным отличием. Глаза, – вот что выделяло ее. Обреченный взгляд скользил по служителям, сидевшим на сцене, и по несколько мгновений задерживался на каждом из них. Когда ее взгляд остановился на мне, то я прочел в глубине нечто болезненное. Она смотрела на меня с почти умершей надеждой. Я подумал, что у нее есть проблема, которая не решается уже давно. Почему-то пришло в голову место о женщине страдавшей кровотечением восемнадцать лет.

Через пару минут я уже забыл о ней, сосредоточившись на происходящем в зале. Несколько молодых людей расположились справа от меня и живо обсуждали что-то, не связанное с прославлением. Стайка детей шумно толкалась  перед сценой, за что постоянно получали подзатыльники от своих матерей, сидевших рядом. Старики благоговейно, и отчасти гордо, взирали в зал из "иконостаса". Музыканты самозабвенно поклонялись. Народ, в большинстве своем, тоже не отставал от группы. Присутствие Божье наполняло всех, включая балующихся малышей.

Я закрыл глаза и стал молиться. Господь был рядом. Это повторяется здесь на каждом служении. Не смотря на то, что праведность местных верующих отличается от нашего стандарта, их образ жизни не всегда согласуется с нашими требованиями к святости, Бог приходит и действует здесь потрясающе. Его не смущают не очень праведные верующие. Он здесь для них, чтобы животворить.

Проповедь получилась не скучной. Люди слушали, с жадностью впитывая слова. Я говорил о благодати данной нам для того, чтобы пройти путь. Очень интересно было наблюдать за людьми пока они привыкали к двойному переводу и соответственно проповеди по чайной ложке. Я говорил короткими фразами и ждал перевода. Так не только трудно проповедовать, но и трудно понимать, поэтому нужно перестраивать стиль проповеди. Только здесь я понял, что и стиль имеет значение. Люди вслушивались, думали и даже что-то записывали.

Но настоящее действие началось, когда пришло время молитвы. Только когда произносится фраза: "А теперь мы хотим за вас помолиться", сразу же понимаешь, для чего все здесь собрались.  Мгновенно выстраивается длинная очередь. Люди идут с той надеждой и верой, которых зачастую не встретишь в наших широтах. Они ожидают от Господа, потому что больше никто не сможет им помочь.

В тот день людей было много и мы молились до поздна. Перед самым концом служения, я вновь замелил ту женщину. Ее взгляд все так же горел грустной надеждой. Она стояла в стороне с маленьким ребенком на руках. Что-то меня толкнуло к ней, и я подозвал ее. Она подошла и стала что-то быстро говорить мне, отводя взгляд. Пока она говорила и переводчики переводили, я наблюдал за ней и ребенком. Она ни разу не подняла взгляд, а ребенок беспокойно метался на руках. Я пытался поймать его взгляд, но безуспешно.

Когда до меня дошел смысл сказанного, я немного опешил. По ее словам, ребенок родился поздно, почти в десять месяцев. Он уже был покрыт волосами и у него были передние зубы. Постоянно кричал, и ни на минуту не успокаивался. Он постоянно кусался и царапался. Как только научился ползать, сразу же стал предпринимать далекие путешествия, уползая из дома в поле. Потом он стал нападать на цыплят и душить котят, одного так и не удалось спасти. И этому ребенку было чуть больше года. Он не произнес ни одного членораздельного слова и нуждался в постоянной опеке. Мать устала.

Мое богословие относительно одержимости мало изменилось за годы служения. Я много повидал, но никогда не верил в то, что ребенок может быть одержимым, поскольку, для того, чтобы демон пришел и занял место, необходимо было согрешить, и причем круто. Здесь же налицо был одержимый полуторагодовалый парень. Были все признаки, и видно было, что он не совсем нормальный.  Но, чтобы одержимый?!

Я решил, что помолюсь, и пусть Бог решает. Я попытался возложить на него руки, но это не получилось. Сначала он просто пытался выкручиваться, потом попытался меня укусить за палец. Потом он стал карабкаться по рукам матери на ее шею и отбиваться от меня руками. Я попытался поймать его взгляд, но он крутил головой и шипел. Я произнес фразу: "Посмотри на меня, во имя Иисуса", и… испугался. На меня смотрел демон.

Полностью расширенные зрачки. Рот оскаленный в наглой ухмылке, раздувающиеся ноздри и взлохмаченная голова, все это больше походило на физиономию московского гопника, остановившего запоздалого прохожего в темной подворотне, а не на лицо маленького мальчика. Он отодвинул мою руку и сказал на чисто русском языке: "А не пошел бы ты…" далее пошли те обороты и диалекты, которые нам хорошо знакомы. Меня никто никогда так цветасто и кустисто не обкладывал чистым русским матом.

Сказать, что я был в шоке, – это ничего не сказать. Я так и не смог помолиться за него и женщина ушла ни с чем. Местные пасторы все интересовались, что он мне сказал, но мне пришлось объяснить, что эти диалекты на их язык не переводятся.